Река Токай С ранних лет помню ее полноводной и сильной. Река Токай свое начало берет в солонцах у деревни Рассвет Тамбовской области. Ее общая длина 131 километр. Неспешно протекает она по территории Тамбовской и Воронежской областей и сливается с рекой Елань.

Из-за отсутствия насадки выбраться с утра на речку не получилось. Не так просто оказалось найти места расквартирования личинок майского жука. Вначале я пытался отыскать их в приствольных кругах яблонь в саду, потом копал лопатой заматеревший дерн, но и там они попадались редко. Пришлось их добывать в поте лица в соответствии с пословицей «в грамм добыча — в пуд труды», однако личинка весной является желанным лакомством для язя, поэтому трудился, не жалея сил.

В своих поисках я обратил внимание на грачей, которые в иссиня-черных фраках деловито и важно разгуливали по саду, переливаясь в лучах солнца своим оперением, и временами зачем-то ковырялись клювом в земле. Попробовал искать в тех же местах, и сразу пришла удача. Оказалось, что грачи лучше меня определяют наличие личинок под землей.

Река детстваНа глубине 5-7 сантиметров то и дело попадались кремовые упругие личинки с коричневой головкой, согнутые полукольцом. Набрать в банку с землей их необходимое количество уже не представляло особых затруднений. Взял снасти, прихватил банку с личинками, ведро для рыбы и поспешил к реке. На ведре можно и посидеть в длительном, но упоительном ожидании поклевки крупной рыбы.

В 50-е годы ХХ столетия в селе Архангельском на реке, ниже моста метров на 500-600, была грунтовая плотина, и вода вращала турбину гидроэлектростанции. Местами ширина реки достигала 100 метров. Электроэнергии станции хватало лишь для освещения фермы, колхозного двора и пары улиц. По обе стороны высоководного деревянного моста было три острова. На самом большом из них, метрах в ста выше по течению, располагался стадион.

После спада воды для перехода на этот остров ежегодно устраивали дощатые мостки на сваях. Посетителей стадиона встречала высокая деревянная арка с кумачовым призывом «Добро пожаловать!». По центру острова размещалось футбольное поле, размеченное известью и по периметру окруженное скамьями для болельщиков. Разновысокая трава-мурава на этом поле росла сама по себе, и перед игрой футболисты «подстригали» её с помощью косы. Вдоль зарослей кустарника, камыша и ивы устраивали дощатые павильоны, в которых продавался клюквенный морс из бочек, а также напитки различной крепости, продукты и сласти.

Особой популярностью у детворы пользовались леденцовые ярко-алые петушки на палочке. Вдоль береговой линии располагались вышка для прыжков в воду, качели, «гигантские шаги», яма с опилками для прыжков и площадка для толкания ядра, метания копья и диска. Вокруг футбольного поля была беговая дорожка.

В футбол с приезжими командами из других районов мы играли самозабвенно с полной отдачей сил. Судьей был Борис Шаповалов — одноногий директор местного кирпичного завода. Ему приходилось везде успевать на своем протезе, свистеть в жестяную сирену, а иногда и разнимать разгоряченных футболистов. Если наша команда проигрывала, то ей приходилось покидать стадион через реку вплавь под свист и улюлюканье, так как у мостков проигравших ждали разгневанные болельщики и могли намять бока. Кто и как играл, забил гол или пропустил в свои ворота — обсуждалось жителями всю неделю до очередного матча[M1]. Таковы уж были местные нравы. Теперь от кирпичного завода не сохранилось ни трубы, ни кольцевой печи, ни завялочных сараев. Осталось лишь наступающее на его бывшую территорию кладбище, на которое уже переселилось большинство из тех жителей, которых я знал. Прежнего стадиона тоже нет, а на его территории теперь пасутся козы.

О рыбе и говорить нечего. Летом, в июльскую жару, ребятишки и зеваки толпами глазели с моста на бронзовобоких сазанов, слегка шевеливших плавниками почти у поверхности воды. Они стояли между горизонтальных бревен ледорезов, покрытых зелеными шелковистыми нитями водорослей. Лещи в реке Токай водились размером чуть ли не с чертежную доску. И главной проблемой для ребятни в те годы было собрать достаточное количество костей, тряпья и разных железяк для обмена этого добра у старьевщика на крючки, батарейки для фонарика или глиняные свистульки. Повозка старьевщика появлялась у нас на улице лишь два раза в месяц, поэтому многие ребятишки обливались горькими слезами, когда крупная рыба в очередной раз уносила с собой драгоценный крючок.

Теперь, спустя 60 лет, все изменилось в худшую сторону. Исчезли почти все притоки реки. Безрассудная распашка земель почти до уреза воды и выпас мелкого скота по прибрежным зарослям ивняка привели к заиливанию родников. Исчез левый приток реки Токай — Яменка с водопадом, где вода шумно низвергалась с двухметровой высоты в глинистое ложе.

Водяная пыль искрилась всеми цветами радужного спектра, при порывах ветра радуга колыхалась подобно занавесу.

Прозрачные струи воды выбили в глине котловину, в которую из реки поднималась мелкая рыбешка, а также личинка ручьевой миноги — змееподобная живая лента серо-бронзового цвета с круглым ртом-присоской и семью жаберными отверстиями по бокам головы.

Местные жители называли рыбку «семидыркой», но в пищу почему-то ее никто не употреблял. Откуда она появлялась весной и куда эта рыбка длиной до 20 сантиметров исчезала летом, до сих пор для меня остается загадкой. Брать ее в руки мы остерегались, так как она могла присасываться к руке, оставляя покрасневшее пятнышко на коже.

Нет уже высоководного деревянного моста, добротно сработанного перед войной саперами, а вместо него заезжие «шабашники» построили хлипкое и шаткое, затопляемое весной сооружение из бревен и горбыля, которое и мостом-то стыдно назвать. Ездить и ходить по нему было небезопасно.

Электростанции тоже нет, а ее турбина долго и бесхозно валялась около колхозной кузни, а потом была сдана в металлолом.

Плотина прорвана в один из паводков, и речка теперь с трудом протискивается сквозь заросли осоки и камыша. В отдельных местах ее ширина не достигает и пяти метров, но это по-прежнему чистая и рыбная речка.

Ремонт конуса высоководного моста

Ниже деревянного моста по течению, метров в двухстах от него, до середины 60-х годов располагались два острова, густо заросшие кустарником и камышом. Камыш и кустарники с лопухами и крапивой остались, а островов уже нет. Теперь река в этом месте делает крутой поворот и в соответствии с Кориолисовым ускорением подмывает правый берег. Глубина в этом омутке не превышает и двух метров, но чуть ниже по течению сформировался плес, а окружающие его осока и камыши обеспечивают надежное укрытие и пропитание рыбе, выхухоли, ондатрам и семье бобров.

Половодье оставило в промоинах и наносах крупный песок, стекляшки, известняковую гальку и множество обломков ракушек, которые хрустят под ногами. Заросли по берегам окутаны прозрачной зеленой пелериной распускающихся листочков. На прутьях ивняка выделяется наивысшая линия подъема воды, отмеченная засохшими желтовато-грязными хлопьями пены. Также её видно по заломам камыша, потемневшим от воды веткам и прочему прибрежному мусору, который в разлив принесла с собой река.

Вид на останки мостаВода просветлела, и ее течение стало сонным, с редкими завитушками струй. Корка подсыхающего ила на пойме и у берегов покрыта замысловатым узором трещин, через которые робко пробиваются острые шильца травинок.

Начало мая — соловьиная пора. Ноги сами несут к заветным местам реки моего детства, на бывший островок. Устраиваюсь в уютной прогалинке между зарослями ивняка, мешает лишь жестяная сухость прошлогоднего камыша, который окружает со всех сторон и трещит под ногами. Ветер запутался в зарослях и лишь слегка шевелит султанами камышовых метелок. Солнце на бирюзовом ярком небе с редкими белыми кудряшками облаков перевалило далеко за полдень, но до заката еще есть время. В природе повсюду чувствуется пробуждение. Воздух наполнен ароматом раскрывшихся тополиных почек, молодой травы, а также запахами прелых листьев, воды и гниющих водорослей.

На притопленной течением ивовой коряге пристроилась массивная зеленая лягушка с выпученными немигающими глазами. Коряга слегка раскачивалась водой, и лягушка, видимо, получала истинное наслаждение от этого процесса.

Временами около ее глаз раздувались полупрозрачные шары-резонаторы и раздавалась квакающая дразнилка: «Выворотка, выворотка…». Тут же отвечали ее соплеменники: «А ты какая, а ты какая...». Шла репетиция обычного весеннего лягушачьего концерта.

Неожиданно плеснула небольшая щучка. Волны плавно покатились к берегам, а селявки живым серебром рассыпались в разные стороны. Одна из них опрометчиво метнулась было между корягой и берегом, но реакция лягушки была молниеносной. Ее липкий язык без промаха подхватил жертву, а передними лапками она тут же принялась заправлять рыбешку в свой безразмерный рот. Несмотря на то, что уклейка была длиннее лягушки, она, в конце концов, заглотила рыбку. Я едва успел запечатлеть этот диковинный случай.

Удочка у меня телескопическая с невской инерционной катушкой, леской 0,3 мм и скользящим грузилом — «оливкой», поводком 0,2 мм из прочной «клинской» лески и крупным крючком.

Успокаиваюсь и настраиваю себя на успех, как спортсмен перед соревнованием. Вспоминается даже старинное заклинание из книжки «Чародейство, волшебство, знахарство и все русские заговоры» — «Иди в воду, червячок, и приманивай собой большую рыбу на крючок. Ловись, рыбка: карасики и язи — по аршину длины, по пуду весу, а мелочь вся иди к бесу!». Осторожно, чтобы не повредить головку, насаживаю личинку майского жука на крючок и посылаю ее ближе к правому крутому берегу, где вода шевелит поникшую ветку краснотала. «Оливка» лежит на дне, а поплавок свободно шевелится на поверхности, т.е. получилась донка с поплавком.

Незаметно свечерело. Покрасневшее солнечное колесо коснулось своим ободом горизонта. Со свистом пролетела пара уток, а из-за кучки прошлогоднего камыша показала свою любопытную усатую мордашку с бусинками глаз ондатра. Не обращая на меня внимание, занялась своими делами, а желанной поклевки еще не было. Зверек лишь на мгновение отвлек меня от созерцания поплавка и начало поклевки я просмотрел. Увидел лишь поплавок, который уверенно погрузился под косым углом, натягивая леску и сгибая удильник.

Затрещала при подсечке катушка и рыбина начала неистово метаться. С трудом удалось удержать ее от зарослей камыша и вывести в свободную прогалину. После упорного сопротивления подтянул добычу к берегу и замер — устало шевеля жабрами, передо мною в воде высветился крупный язь. С большими предосторожностями удалось потихоньку вывести рыбину на отлогое место и прижать к песку. Без подсака сделать это оказалось весьма непросто.

Поистине «царской» наградой за терпеливое ожидание стал язь длиной более 40 см, будто закованный в серебряную кольчугу речной витязь с ярко красными перьями и плавниками.

В моих руках он упруго сгибал и разгибал хвост, теряя прилипший к чешуе песок, и даже пытался издавать какие-то звуки. Темно-зеленая широкая спина и мощный хвост свидетельствовали о буйной силе этого красавца. Больше поклевок не было, но я уже знал, что жива еще моя речка.

Смеркалось. Я собрал снасти и направился домой. Наступал соловьиный час.

 

Владислав Подольский, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой строительства и эксплуатации автомобильных дорог ВГАСУ, уроженец села Архангельское.

Газета «Аннинские вести» №111, 112, 116.

Фотогалерея

© 2012-2020 Все права защищены и охраняются законом. При копировании материалов прямая ссылка на сайт В Чернозёме.ру обязательна.

^ Наверх